Воспитай волю — это броня, сохраняющая разум.
Название: Начать с понедельника.
Автор НАСТА.
Бета – Дракон по имени justinia_rei
Рейтинг - PG-15.
Пэйринг – в дальнейшем планируется Канда/Аллен, и побочные.
Жанр – экшен, детектив, слэш, юмор, драма, агнст, даркфик, АУ, ООС (!!!).
Размер – планируется макси, в процессе.
Дисклеймер: мир принадлежит Хосино Кацуре.
Предупреждение: Очень странный авторский стиль. Можете бить тапками – оно того стоит. Сама в ужасе.
От автора: Время – после арки в Эдо. Муген починили, раны залечили, и тут надвигается инспектор Рувелье.
Саммари: Что делать, если вся жизнь полетела в тартарары? Апостол Бога, Экзорцист, прошедший критическую точку – и вдруг лишается всего. Чистой силы, Ноя внутри, смысла жизни… Что остается человеку, знающему только войну? Начинать свою собственную войну – против всего мира.
Глава 2.
Глава 2.
Я так хочу проснуться, но ведь тогда… Сон исчезнет. И я боюсь…
Темно и жарко, очень жарко. Тело будто горит огнем, а рука – та самая, чуждая, изломанная, которую я даже не вижу, но ощущаю – она болит сильнее всего, будто в наказание.
Наказание за грехи. Я ведь жуткий грешник, разве не ясно?
И все, что говорят эти церковники – хорошо придуманная, отточенная веками чертова ложь. Младенцы безвинны? Да как бы не так – дети отвечают за прегрешения отцов своих! А вот я не отвечал – просто не знал их, не знал и не помнил. Считай, сбежал от справедливого наказания. Как там, «незнание закона не освобождает от ответственности»? Почти такой же алгоритм.
И… Я виновен в трех грехах.
У этих грехов есть прекрасные имена. Они будто высечены на внутренней стороне моего черепа – разбей я себе голову, потеряй память – ничего не изменится. Никогда.
Я навечно проклят этими буквами – я настолько часто их повторял, что те имена превратились в почти бессмысленный набор звуков, рефреном бьющий по ушам.
Я не смог…
И сейчас я сгораю в пламени. Вот только очищающее оно или адское – не разобрать.
Темнота горячая, жаркая, и почему-то цветная – какие-то всполохи, проблески, но ничего вокруг не разобрать. Будто гладь воды ночью – вроде и можно что-то увидеть, но из-за ряби ничего не поймешь. И все, что ты можешь сделать – лишь любоваться отблесками, не задумываясь о смысле.
И не получается разобрать ни звука – они то сливаются в единый монотонный шум, то разрываются непонятными резким криками, я не понимаю ни слова – и попытки хоть что-то осознать меня лишь ослабляют.
Единственное, что здесь есть – это запахи. Вот их я начал чувствовать просто отлично – возможно, это странная игра разума, возможно, просто компенсация за невозможность видеть... Мне только кажется, или глаза получается открыть?
Но ничего не видно, ничего не слышно – и даже такая мелочь, как запах еды доказывает, что я еще жив.
Стоп. Еды?
Кажется, да. Вроде бы куриный бульон – мясной, душистый запах. И я даже почти улыбаюсь – я не вижу, но чувствую, хоть и плохо – губы раздвигаются будто с усилием, неохотно, снова чертовы чужие насекомые…
Снова сон исчезает – утекает, истаивает, будто зачерпнутый в ладонь густой клуб дыма, такого настоящего – и такого неосязаемого… И это страшно.
И руки сами тянутся к бульону, он где-то недалеко, я знаю – меня ведет запах. И невнятный грохот, и вдруг обжигает и другую руку – похоже, я все же перевернул миску…
Запахи становятся сильнее, переплетаются между собой – пахнет лекарствами и немного бульоном, а посуда разбивается с прямо-таки оглушительным звуком… Это меня отрезвляет – будто окунулся в ледяную воду – вот только вместо воды противный, дребезжащий звук, до странной боли резанувший по нервам. Больше я не могу этого терпеть и пытаюсь открыть глаза…
Но не могу – что-то мешает мне сделать это. По крайней мере, мне больше нравится верить в повязку на глазах, чем в собственную беспомощность.
Снова запах лекарств, бульона и холодно–стерильный воздух – видимо, кто-то вошел в дверь. Я поворачиваю голову на звук – некто, не произнося ни слова, тихо проходит рядом, подбирает упавшую миску с пола. Через несколько минут в этой тишине раздается тихий женский голос:
– Господин Уолкер, вы спите? – я пытаюсь отрицательно помотать головой. Говорить не рискнул бы – даже самые тихие звуки отзывались резкой болью в голове.
Но меня, по крайней мере, поняли.
– Тогда я поменяю бинты на глазах. Не шевелитесь, пожалуйста, – и почему мне замотали оба глаза? Ведь болел только один – левый.
Вечная отметина проклятья, спасающая чужие жизни и души. То ли свет, то ли тьма. То ли сон, то ли бодрствование. Не разберешь – да и надо ли?
С таким просто живут. Привыкают.
И сейчас – пусть и незрячий, почти инвалид – но я живу. Теперь я осознаю это особенно остро, вместе с режущей болью в желудке – от голода, естественно, и сколько дней я уже не ел? И прохладные тонкие пальцы на горячем лбу, и тонкая рубашка – явно не моя, уж больно велика – неприятно прилипающая к телу. Столько ощущений, доказывающих, что я еще жив. Но… Надолго ли?
Не зря же я так… Свалился. Да и Линк встревожился, а он зря волноваться не станет, не тот человек. Почему-то ведь я оказался здесь, весь замотанный этими бинтами… Вот только почему? Ран-то у меня не было – но откуда тогда бинты и кровавая корка? Ее медсестра долго стирала тряпкой, убирая противное ощущение стянутой кожи, которое ни с чем не спутать. И как долго я нахожусь здесь?
Сестра не стала отвечать на мои вопросы. Эта секретность совсем не просто так … Что-то произошло. И я, как всегда, попал в самый эпицентр торнадо – вот уж точно «везучий».
Хотя… На что еще я мог надеялся, став шулером? Я начал играть с людьми, а Судьба начала играть со мной. И уж с ее-то тысячелетним опытом мне не тягаться – обычные фокусы не пройдут, слышишь, маленький обманщик? Прими благообразный вид и вытащи карты из рукава, они там явно лишние.
Немного странно, но от такой иронии – над самим собой и целым миром, с горьким послевкусием на корне языка – мне вдруг стало легче. Я, наверное, просто дурак.
Хотя нет. Я – Шут. Джокер Бога, Коронованный Клоун, Аллен Уолкер – и не забудьте аплодисменты и поклон моему великолепному величеству.
Я бы посмеялся, если бы смех не царапал так горло. Кажется, голос сорван – говорить получается только хриплым шепотом. Наверное, это произошло тогда, когда я в первый раз свалился – и на глазах у Линка, как назло.
Иногда я настолько жалок, что это бесит. Но когда я жалок на глазах у тех, кого я знаю, с кем каждый день встречаюсь глазами и улыбаюсь в ответ – это даже не бесит, это убивает.
Наверняка и остальные в курсе – не положили бы меня никуда без ведома Смотрителя. И Линали наверняка поинтересовалась у брата моим самочувствием. А знает Линали – знает и Лави. Так что если я не заразный и меня можно навещать – скоро они меня навестят. Волнуются, наверно…
А бинты с печальным шелестом падают на пол. Я не вижу ничего – предупрежденный тихим возгласом девушки, я не сделал даже попытки открыть глаза. Ни к чему это.
Только темнота, чужие ласковые пальцы и запах – медикаментов, трав, спирта, неприятный и стерильный запах больницы – почти режет горло. Так… Непривычно.
Когда не знаешь, что вокруг тебя – та самая темнота, которая всегда была неоднородна. Проблески, более светлые и темные оттенки сливаются в хоровод перед глазами, туманя ощущениями, слишком острыми и резкими, почти интимными… Я сейчас настолько остро чувствую чужое присутствие, что хочется шарахнуться от бедной медсестры – она опасно близко.
Меня почти захватывает паника. В те недолгие моменты, когда я оставался без своего глаза – замечательного свидетельства моей слабости и вечного рока – я подвергался постоянной опасности. Девочка с цветами, наставившая на меня ружье. Та блондинка в особняке Кроули, отдавшая меня и Лави на растерзание хищным цветкам – и которую у меня не было причин убивать. Но я не понял, не разглядел в них акум – я беспомощен. Был тогда, остаюсь сейчас.
И речь Лави, непривычно задумчивого в тот день, намертво врезалась в память. Всегда начеку, всегда подозревая – женщина ли, старик, ребенок – не важно. Смогу ли я – так?
Не знаю, ничего не знаю. Но мне… Страшно. Точно, очень страшно – до рези в животе. Или я просто голоден? Ужасно, просто нестерпимо хочу есть – и боюсь попросить у этой медсестры еду, опасаюсь ее. Уверенный, непререкаемо убежденный – стоит лишиться глаза, и меня может убить кто угодно.
Даже эта девушка, сосредоточенно и аккуратно бинтующая мою голову.
Размышления прерывает шум открываемой двери и дребезжащий звук тарелок. О запахах я молчу… Иначе захлебнусь раньше времени, не попробовав все эти блюда, источающие умопомрачительный аромат.
На некоторое время я попросту выпадаю из реальности – эта добрая девушка еле успевает подавать мне тарелки. А тот, кто вошел с тележкой – все еще неизвестный посетитель – лишь молчит. Терпеливо и ничем не выдавая своего присутствия – ни шороха, ни звука, даже дыхания почти не слышно.
Я не знаю, сколько я так провел. Я ел и ел, казалось, я вовсе ничего не жую – все было вкусно, но как-то смазывалось, что ли. Просто глотал, как будто был не в себе.
Тишину нарушал лишь стук ложки о тарелку и иногда – шорох колесиков. Похоже, меня дожидалась не одна тележка. В принципе, закономерно – тарелки я не считал, но уверен, что на одной или двух они бы все не поместились.
Закончив – точнее, я просто остановился, не донеся ложку до рта – я выпил огромное количество какого-то напитка. Травы, немного алкоголя, кажется, отвар из ягод – не знаю. Никогда не был гурманом.
После такого сытного… Завтрака? Обеда? Ужина?.. После еды меня потянуло в сон. Я сполз ниже по подушкам и только хотел заснуть, как себя проявил тот человек в углу палаты.
– Как себя чувствуете, господин Уолкер?
Я сумел почти просипеть:
– Слабость и в сон клонит.
Никогда не любил врачей.
И любил врать.
Пусть лучше думает, что у меня все в порядке. Это почти так – но я же не обязан выворачивать душу. Да и что я скажу?
«Простите, я все время слышу шепот Четырнадцатого и эту мелодию»?
Нет уж. Лишние подозрения мне не нужны – да и непонятно, о том ли задает вопрос врач. Со мной все в порядке, физически – так точно. Разве это ложь?
Вот только прислушиваться не хочется. Но шепот, появившийся всего пару минут назад, сразу после того, как я поел, становится все громче. Если сначала он был почти неслышен – разве что слегка раздражал, как писк одинокого комара в комнате летом, почти на периферии сознания, то теперь… Теперь уже можно было разобрать слова.
«Падай… Глубже, Аллен. В этот черно-белый мир…»
Или… Это не Неа?
Я не знаю. Я просто… Просто…
Просто я хочу проснуться. Тогда этот до дрожи реальный сон исчезнет.
И родится новый.
Но я боюсь… Я…
«Падай глубже…»
И я послушно погружаюсь в чернильно-черную тьму. Изысканный оттенок синего цвета безо всяких пятен и переливов – это уже не родная и привычная темнота под закрытыми веками, это уже сама Тьма.
Правильно. Мир ведь черно-белый?
И синий отблеск тускнеет. Лишь сероватая дорожка обозначает, что эта Тьма все же способна отражать свет.
Это… Новый сон?
Нет – я не хочу, не надо! Не надо, я боюсь!
Слепой, нерассуждающий страх – я пытаюсь за что-то ухватится, кого-то достать, только не надо, не надо, не хочу этот мир, не хочу падать… Не хочу новый сон!
Мое тело наверняка сейчас мечется – худое, нелепое, с замотанной бинтами головой и облаченное в дурацкую рубашку совсем не по размеру. Кажется, я слышу чьи-то голоса, но мне все равно – я сейчас не там, не наверху. В этом мире лишь два цвета и я погружаюсь все ниже, все глубже…
Страшно. Страшно знать, что впереди – Тьма. В которой нет ничего. В которой не будет меня.
Это ведь новый сон, да?
Я боюсь того, что в новом сне не будет меня.
И кажется, мой страх становится явью.
***
– Как там наш пациент?
– Показатели пока в норме. Чистая Сила тоже в порядке, но наверняка снизился процент синхронизации – он старался не напрягать левую руку.
– Значит?..
– На следующей неделе. Пока не стоит – они все еще слишком переплетены. И сражаются за первенство в его теле. Вот когда нужная нам начнет побеждать…
– Вы уверены, что это случится так скоро?
– Разумеется. Чистая Сила слишком активно поглощает ресурсы носителя – организм уже сильно ослаблен. Правда, мне неясен только один момент…
– А, вы об этой забавной байке? До меня дошли слухи, что когда рождается Ной, они плачут.
– Но ведь не кровавыми слезами! В глазах лопнули почти все капилляры – я даже не знаю, что может дать такой эффект!
– Это же Нои, профессор. Они все еще неизучены.
– Да. И нам достался великолепный шанс проверить все мифы на практике.
– Согласен. Огромное поле для исследований…
– Жаль только, что скоро придется передавать проект Ватикану. Нам уже прислали приказ, так что через пять дней должны прибыть ученые оттуда.
– И за эти пять дней мы должны выжать из Уолкера все, что он может нам дать.
Автор НАСТА.
Бета – Дракон по имени justinia_rei
Рейтинг - PG-15.
Пэйринг – в дальнейшем планируется Канда/Аллен, и побочные.
Жанр – экшен, детектив, слэш, юмор, драма, агнст, даркфик, АУ, ООС (!!!).
Размер – планируется макси, в процессе.
Дисклеймер: мир принадлежит Хосино Кацуре.
Предупреждение: Очень странный авторский стиль. Можете бить тапками – оно того стоит. Сама в ужасе.
От автора: Время – после арки в Эдо. Муген починили, раны залечили, и тут надвигается инспектор Рувелье.
Саммари: Что делать, если вся жизнь полетела в тартарары? Апостол Бога, Экзорцист, прошедший критическую точку – и вдруг лишается всего. Чистой силы, Ноя внутри, смысла жизни… Что остается человеку, знающему только войну? Начинать свою собственную войну – против всего мира.
Глава 2.
Глава 2.
Я так хочу проснуться, но ведь тогда… Сон исчезнет. И я боюсь…
Темно и жарко, очень жарко. Тело будто горит огнем, а рука – та самая, чуждая, изломанная, которую я даже не вижу, но ощущаю – она болит сильнее всего, будто в наказание.
Наказание за грехи. Я ведь жуткий грешник, разве не ясно?
И все, что говорят эти церковники – хорошо придуманная, отточенная веками чертова ложь. Младенцы безвинны? Да как бы не так – дети отвечают за прегрешения отцов своих! А вот я не отвечал – просто не знал их, не знал и не помнил. Считай, сбежал от справедливого наказания. Как там, «незнание закона не освобождает от ответственности»? Почти такой же алгоритм.
И… Я виновен в трех грехах.
У этих грехов есть прекрасные имена. Они будто высечены на внутренней стороне моего черепа – разбей я себе голову, потеряй память – ничего не изменится. Никогда.
Я навечно проклят этими буквами – я настолько часто их повторял, что те имена превратились в почти бессмысленный набор звуков, рефреном бьющий по ушам.
Я не смог…
И сейчас я сгораю в пламени. Вот только очищающее оно или адское – не разобрать.
Темнота горячая, жаркая, и почему-то цветная – какие-то всполохи, проблески, но ничего вокруг не разобрать. Будто гладь воды ночью – вроде и можно что-то увидеть, но из-за ряби ничего не поймешь. И все, что ты можешь сделать – лишь любоваться отблесками, не задумываясь о смысле.
И не получается разобрать ни звука – они то сливаются в единый монотонный шум, то разрываются непонятными резким криками, я не понимаю ни слова – и попытки хоть что-то осознать меня лишь ослабляют.
Единственное, что здесь есть – это запахи. Вот их я начал чувствовать просто отлично – возможно, это странная игра разума, возможно, просто компенсация за невозможность видеть... Мне только кажется, или глаза получается открыть?
Но ничего не видно, ничего не слышно – и даже такая мелочь, как запах еды доказывает, что я еще жив.
Стоп. Еды?
Кажется, да. Вроде бы куриный бульон – мясной, душистый запах. И я даже почти улыбаюсь – я не вижу, но чувствую, хоть и плохо – губы раздвигаются будто с усилием, неохотно, снова чертовы чужие насекомые…
Снова сон исчезает – утекает, истаивает, будто зачерпнутый в ладонь густой клуб дыма, такого настоящего – и такого неосязаемого… И это страшно.
И руки сами тянутся к бульону, он где-то недалеко, я знаю – меня ведет запах. И невнятный грохот, и вдруг обжигает и другую руку – похоже, я все же перевернул миску…
Запахи становятся сильнее, переплетаются между собой – пахнет лекарствами и немного бульоном, а посуда разбивается с прямо-таки оглушительным звуком… Это меня отрезвляет – будто окунулся в ледяную воду – вот только вместо воды противный, дребезжащий звук, до странной боли резанувший по нервам. Больше я не могу этого терпеть и пытаюсь открыть глаза…
Но не могу – что-то мешает мне сделать это. По крайней мере, мне больше нравится верить в повязку на глазах, чем в собственную беспомощность.
Снова запах лекарств, бульона и холодно–стерильный воздух – видимо, кто-то вошел в дверь. Я поворачиваю голову на звук – некто, не произнося ни слова, тихо проходит рядом, подбирает упавшую миску с пола. Через несколько минут в этой тишине раздается тихий женский голос:
– Господин Уолкер, вы спите? – я пытаюсь отрицательно помотать головой. Говорить не рискнул бы – даже самые тихие звуки отзывались резкой болью в голове.
Но меня, по крайней мере, поняли.
– Тогда я поменяю бинты на глазах. Не шевелитесь, пожалуйста, – и почему мне замотали оба глаза? Ведь болел только один – левый.
Вечная отметина проклятья, спасающая чужие жизни и души. То ли свет, то ли тьма. То ли сон, то ли бодрствование. Не разберешь – да и надо ли?
С таким просто живут. Привыкают.
И сейчас – пусть и незрячий, почти инвалид – но я живу. Теперь я осознаю это особенно остро, вместе с режущей болью в желудке – от голода, естественно, и сколько дней я уже не ел? И прохладные тонкие пальцы на горячем лбу, и тонкая рубашка – явно не моя, уж больно велика – неприятно прилипающая к телу. Столько ощущений, доказывающих, что я еще жив. Но… Надолго ли?
Не зря же я так… Свалился. Да и Линк встревожился, а он зря волноваться не станет, не тот человек. Почему-то ведь я оказался здесь, весь замотанный этими бинтами… Вот только почему? Ран-то у меня не было – но откуда тогда бинты и кровавая корка? Ее медсестра долго стирала тряпкой, убирая противное ощущение стянутой кожи, которое ни с чем не спутать. И как долго я нахожусь здесь?
Сестра не стала отвечать на мои вопросы. Эта секретность совсем не просто так … Что-то произошло. И я, как всегда, попал в самый эпицентр торнадо – вот уж точно «везучий».
Хотя… На что еще я мог надеялся, став шулером? Я начал играть с людьми, а Судьба начала играть со мной. И уж с ее-то тысячелетним опытом мне не тягаться – обычные фокусы не пройдут, слышишь, маленький обманщик? Прими благообразный вид и вытащи карты из рукава, они там явно лишние.
Немного странно, но от такой иронии – над самим собой и целым миром, с горьким послевкусием на корне языка – мне вдруг стало легче. Я, наверное, просто дурак.
Хотя нет. Я – Шут. Джокер Бога, Коронованный Клоун, Аллен Уолкер – и не забудьте аплодисменты и поклон моему великолепному величеству.
Я бы посмеялся, если бы смех не царапал так горло. Кажется, голос сорван – говорить получается только хриплым шепотом. Наверное, это произошло тогда, когда я в первый раз свалился – и на глазах у Линка, как назло.
Иногда я настолько жалок, что это бесит. Но когда я жалок на глазах у тех, кого я знаю, с кем каждый день встречаюсь глазами и улыбаюсь в ответ – это даже не бесит, это убивает.
Наверняка и остальные в курсе – не положили бы меня никуда без ведома Смотрителя. И Линали наверняка поинтересовалась у брата моим самочувствием. А знает Линали – знает и Лави. Так что если я не заразный и меня можно навещать – скоро они меня навестят. Волнуются, наверно…
А бинты с печальным шелестом падают на пол. Я не вижу ничего – предупрежденный тихим возгласом девушки, я не сделал даже попытки открыть глаза. Ни к чему это.
Только темнота, чужие ласковые пальцы и запах – медикаментов, трав, спирта, неприятный и стерильный запах больницы – почти режет горло. Так… Непривычно.
Когда не знаешь, что вокруг тебя – та самая темнота, которая всегда была неоднородна. Проблески, более светлые и темные оттенки сливаются в хоровод перед глазами, туманя ощущениями, слишком острыми и резкими, почти интимными… Я сейчас настолько остро чувствую чужое присутствие, что хочется шарахнуться от бедной медсестры – она опасно близко.
Меня почти захватывает паника. В те недолгие моменты, когда я оставался без своего глаза – замечательного свидетельства моей слабости и вечного рока – я подвергался постоянной опасности. Девочка с цветами, наставившая на меня ружье. Та блондинка в особняке Кроули, отдавшая меня и Лави на растерзание хищным цветкам – и которую у меня не было причин убивать. Но я не понял, не разглядел в них акум – я беспомощен. Был тогда, остаюсь сейчас.
И речь Лави, непривычно задумчивого в тот день, намертво врезалась в память. Всегда начеку, всегда подозревая – женщина ли, старик, ребенок – не важно. Смогу ли я – так?
Не знаю, ничего не знаю. Но мне… Страшно. Точно, очень страшно – до рези в животе. Или я просто голоден? Ужасно, просто нестерпимо хочу есть – и боюсь попросить у этой медсестры еду, опасаюсь ее. Уверенный, непререкаемо убежденный – стоит лишиться глаза, и меня может убить кто угодно.
Даже эта девушка, сосредоточенно и аккуратно бинтующая мою голову.
Размышления прерывает шум открываемой двери и дребезжащий звук тарелок. О запахах я молчу… Иначе захлебнусь раньше времени, не попробовав все эти блюда, источающие умопомрачительный аромат.
На некоторое время я попросту выпадаю из реальности – эта добрая девушка еле успевает подавать мне тарелки. А тот, кто вошел с тележкой – все еще неизвестный посетитель – лишь молчит. Терпеливо и ничем не выдавая своего присутствия – ни шороха, ни звука, даже дыхания почти не слышно.
Я не знаю, сколько я так провел. Я ел и ел, казалось, я вовсе ничего не жую – все было вкусно, но как-то смазывалось, что ли. Просто глотал, как будто был не в себе.
Тишину нарушал лишь стук ложки о тарелку и иногда – шорох колесиков. Похоже, меня дожидалась не одна тележка. В принципе, закономерно – тарелки я не считал, но уверен, что на одной или двух они бы все не поместились.
Закончив – точнее, я просто остановился, не донеся ложку до рта – я выпил огромное количество какого-то напитка. Травы, немного алкоголя, кажется, отвар из ягод – не знаю. Никогда не был гурманом.
После такого сытного… Завтрака? Обеда? Ужина?.. После еды меня потянуло в сон. Я сполз ниже по подушкам и только хотел заснуть, как себя проявил тот человек в углу палаты.
– Как себя чувствуете, господин Уолкер?
Я сумел почти просипеть:
– Слабость и в сон клонит.
Никогда не любил врачей.
И любил врать.
Пусть лучше думает, что у меня все в порядке. Это почти так – но я же не обязан выворачивать душу. Да и что я скажу?
«Простите, я все время слышу шепот Четырнадцатого и эту мелодию»?
Нет уж. Лишние подозрения мне не нужны – да и непонятно, о том ли задает вопрос врач. Со мной все в порядке, физически – так точно. Разве это ложь?
Вот только прислушиваться не хочется. Но шепот, появившийся всего пару минут назад, сразу после того, как я поел, становится все громче. Если сначала он был почти неслышен – разве что слегка раздражал, как писк одинокого комара в комнате летом, почти на периферии сознания, то теперь… Теперь уже можно было разобрать слова.
«Падай… Глубже, Аллен. В этот черно-белый мир…»
Или… Это не Неа?
Я не знаю. Я просто… Просто…
Просто я хочу проснуться. Тогда этот до дрожи реальный сон исчезнет.
И родится новый.
Но я боюсь… Я…
«Падай глубже…»
И я послушно погружаюсь в чернильно-черную тьму. Изысканный оттенок синего цвета безо всяких пятен и переливов – это уже не родная и привычная темнота под закрытыми веками, это уже сама Тьма.
Правильно. Мир ведь черно-белый?
И синий отблеск тускнеет. Лишь сероватая дорожка обозначает, что эта Тьма все же способна отражать свет.
Это… Новый сон?
Нет – я не хочу, не надо! Не надо, я боюсь!
Слепой, нерассуждающий страх – я пытаюсь за что-то ухватится, кого-то достать, только не надо, не надо, не хочу этот мир, не хочу падать… Не хочу новый сон!
Мое тело наверняка сейчас мечется – худое, нелепое, с замотанной бинтами головой и облаченное в дурацкую рубашку совсем не по размеру. Кажется, я слышу чьи-то голоса, но мне все равно – я сейчас не там, не наверху. В этом мире лишь два цвета и я погружаюсь все ниже, все глубже…
Страшно. Страшно знать, что впереди – Тьма. В которой нет ничего. В которой не будет меня.
Это ведь новый сон, да?
Я боюсь того, что в новом сне не будет меня.
И кажется, мой страх становится явью.
***
– Как там наш пациент?
– Показатели пока в норме. Чистая Сила тоже в порядке, но наверняка снизился процент синхронизации – он старался не напрягать левую руку.
– Значит?..
– На следующей неделе. Пока не стоит – они все еще слишком переплетены. И сражаются за первенство в его теле. Вот когда нужная нам начнет побеждать…
– Вы уверены, что это случится так скоро?
– Разумеется. Чистая Сила слишком активно поглощает ресурсы носителя – организм уже сильно ослаблен. Правда, мне неясен только один момент…
– А, вы об этой забавной байке? До меня дошли слухи, что когда рождается Ной, они плачут.
– Но ведь не кровавыми слезами! В глазах лопнули почти все капилляры – я даже не знаю, что может дать такой эффект!
– Это же Нои, профессор. Они все еще неизучены.
– Да. И нам достался великолепный шанс проверить все мифы на практике.
– Согласен. Огромное поле для исследований…
– Жаль только, что скоро придется передавать проект Ватикану. Нам уже прислали приказ, так что через пять дней должны прибыть ученые оттуда.
– И за эти пять дней мы должны выжать из Уолкера все, что он может нам дать.
@настроение: хочется позитива =))
@темы: Начать с понедельника, бред, Фанфики
-
-
16.03.2012 в 22:15-
-
16.03.2012 в 22:24надо спасать, надо. вот только кому?
я постараюсь побыстрее разобраться с продой) честно))
-
-
16.03.2012 в 22:32-
-
17.03.2012 в 19:15бедняга-Аллен. Вечно с ним что-то случается. Ну не может он усидеть на месте, постоянно его пятую точку приключения находят.
-
-
17.03.2012 в 19:33ну, карма такая - его Хошино для того и нарисовала, чтоб приключения собирал... ))