Печенье.
Печенье.
Обычное, песочное, в красивой вазочке. Вот только сколько времени я такого не ел? Месяц уже почти.
Денег не хватало. Конкретно.
Всех денег было ровно столько, чтобы оплатить комнату на два месяца и почти не умереть с голодухи все это время.
Мне пятнадцать лет. Я тощий седой мальчишка. Работы, естественно, нет. А стипендия – четыреста рублей в месяц. Была. Хорошо хоть, паспорт уже выправил – а то бы и вообще…
Так что мне пришлось побегать. С моими талантами, в принципе, заработать легко – вот только с такими легкими деньгами еще уйти надо. И с законом проблемы мне не нужны. Устроился я довольно неплохо – курьером при какой-то закусочной. Пришлось очень много носится с тяжелыми коробками – зато меня там кормили. Платили, конечно, копейки, зато можно было выжить. Я даже иногда колледж умудрялся посещать!
Но больше я боялся другого. Что меня найдут дражайшие родственнички. В милицию заявление нести они точно не станут – убеждены, что это «семейные» дела. Так что мне лучше не попадаться. А то могут и прибить… по-семейному.
И вот уже почти месяц я так живу. Притаскиваюсь поздно, ухожу рано. Практически, в той комнатенке я только ночую. О, кстати, как оказалось – тот, кто сдает комнату, мой старый знакомый. Угадайте, кто?
Конечно, этот задавака. Канда. Мне его посоветовали знакомые. Ну конечно, студенту просто нужны деньги. А мне – место для ночевки. Все-таки я еще не опустился до уровня бомжа – в картонных коробках ночевать.
В тот памятный вечер, после драки, я ушел. Ночь перекантовался у знакомых, а потом пришлось идти искать жилье. Нашел единственное, где меня не спрашивали о родителях и тому подобном. Вообще, шикарная у нас встреча вышла. Ну, точнее то, что ее заменяло.
Когда я позвонил в дверь, я ожидал увидеть кого угодно, только не его. Но мир и правда оказался квадратным – и в его уголке мы и встретились.
Открыл мне Канда, в домашней одежде, заспанный и растрепанный. Неудивительно, в принципе – я пришел довольно рано, еще и десяти не было. Но, с другой стороны, мы договорились на девять! По телефону я его, конечно, не узнал. Не так уж и часто я с этим Кандой болтал, чтобы его голос слету узнавать.
- Недомерок? Какого хрена приперся? – Он даже почти не удивился. В отличие от меня. Угораздило же меня нарваться именно на него!
- Привет. Мне сказали, что по этому адресу комнату сдают. Я вчера договаривался, помнишь? – Вежливость – превыше всего. Сейчас попрошу посмотреть комнату, совру, что не подходит, и смотаюсь. Подозрителен мне это парень. Неспроста он у меня что-то выведывал, а свою любимую и тщательно лелеемую паранойю я слушаюсь.
- Ты опоздал. Нужна комната, значит? – Интересно, и из-за кого же я опоздал? Дайте-ка подумать… Кто же мне дверь не открывал, похоже, принципиально? Вот и я не знаю.
- Извини. Покажешь комнату? – Улыбка. Заученная. Даже не стараюсь сделать ее натуральной – перед кем стараться?
- Ноги вытри. – Вяк? Это было приглашение такое?
Я тихо офигевал, глядя в спину парня, медленно шлепающего по коридору. Нет, я, в принципе, догадывался, что он не образец вежливости, но чтобы настолько?
Но я, похоже, догадался, какого черта он так себя ведет. Хамит с порога, дверь не открывает подолгу, заставляя минут сорок на улице прождать потенциального соседа… Он попросту не хочет никаких соседей! А то объявление, похоже, дано просто для очистки совести. Типа, я попытался, у меня не вышло, свалите все в дальний угол.
Иду за ним, вежливо разувшись. Что я могу сказать? Небольшая, мрачноватая, но чистая комнатка. Кровать, стол, стул и тумбочка. Как в пионерлагере. Я там один раз был. Хотел стать «поближе к народу». В результате стал поближе к разбитому носу. Два дня я дрался буквально со всеми. Еще один день ушел на отдых в теплой, дружественной атмосфере медкорпуса. А потом меня забрали домой любящие родственники. Чтобы не травмировать мою нежную психику и не раз разбитый нос. Но это лирика.
Комната мне не особо понравилась. Но навряд ли у меня будет время сидеть в четырех стенах и любоваться обстановкой. Цена оказалась даже ниже, чем я думал – но ненамного. Так что особого выбора у меня и не было. А самое главное, из-за чего я и согласился – этот парень ни паспорта у меня не попросил, ни каких-либо документов. В моем положении – настоящий подарок судьбы.
- Значит, теперь я твой сосед. Все меня вполне устраивает. – Подвел итог я.
- А меня не очень. В общем, чтобы я тебя не видел и не слышал, понятно? И мои вещи не трогать. – Канда довольным явно не выглядел, не смотря на то, что я ему за два месяца вперед заплатил.
- Да пожалуйста. Ключи только дай и я пошел. – Вежливость себя не оправдала. Ну и пошел он к черту! У меня сегодня дел полно, а из-за этого сноба несчастного я и опоздать могу… И без того почти час потерял зазря.
- За вещами собрался, Недомерок? – Сложив руки на груди и явно не собираясь отдавать ключи без информации, будто в потолок произнес Канда. Захотелось дать ему в челюсть. Просто, прямо и без экивоков. Сколько можно у меня все выпытывать?!
- Все свое ношу с собой. Дела у меня. – Ехидно отвечаю я. Хотя хочется – устало. Слишком много на меня навалилось. Надо отдохнуть, разложить все по полочкам, продумать план действий – вот только времени на все это нету. Есть только несколько собеседований, на которые опаздывать нельзя – слишком уж мал шанс найти работу. И дело не только в возрасте – седые волосы не спрячешь. Изуродованную руку тоже.
В принципе, если не задирать рукава – то почти нормально. Подумаешь, пара шрамов – от запястья к ладони. Не особо красиво, да – но жить можно. Но если поднять рукав – в шрамах вся рука. Бугристая, в рытвинах кожа. Неприятное зрелище. Неудачно упал в детстве. Сильно неудачно. На стекло и немного арматуры. Торчал там такой обломок железной пики – на заборах такие ставят. Он был небольшой, ржавый весь уже – но налететь на него было очень больно. Именно тогда я в последний раз почти сбежал из детдома. Когда вылечился – уже усыновили.
Какое-то время левая рука почти не работала. Из-за того самого штыка. Года два. Было больно. Сначала – постоянно что-то крутил в руке. Пытался, если точнее. Было дико больно. Через два года «семья» переехала в Россию. И пришла пора поступать в школу. Сеансы массажа, лечебная физкультура – шесть часов пытки четыре раза в неделю. Зато рука могла действовать. Вот только внешний вид мне поправить не смогли. Помогла бы только пластическая операция – но только дорогая и у очень хорошего врача. И Аллен полюбил длинные рукава, зиму и дождь.
Аллен Уолкер, если точнее. А я просто дико бесился внутри своей маски. Ну а потом уже привык.
- Держи. Да, зайдешь в мою комнату – придушу. – Канда ответил, резко вырывая из воспоминаний. Бросил ключи, почти попал в лоб.
- Ты как всегда вежлив. – Ответил я, ловя связку в паре сантиметров от лица. Спина Канды меня гордо проигнорировала.
Вздохнув, я все-таки ушел. Проблемы с работой все-таки были и правда серьезными. Полаяться и сбросить напряжение, конечно, хотелось, но вот умирать с голоду ради этого… Да и портить сразу отношения не особо хотелось. Все-таки мне еще здесь жить…
Устроился в какую-то мелкую закусочную. Нечто среднее между курьером и подсобным рабочим. Когда нет заказов, меня гоняют со всем сразу. Работа всегда найдется, ага… Начиная от починки кассы и заканчивая помощью уборщику. Но я не жалуюсь.
В результате, у меня все было не так уж и плохо. Вставать, конечно, приходилось рано – зато с дорогим соседушкой не встречался. Нет, особым соней он не был, зато подолгу бегал по утрам. У меня даже вместо будильника был хлопок двери. А когда он приходил, меня уже не было. В колледже я появлялся по большому одолжению. Одолжению моего начальника, если точнее. Все-таки образование я терять не хотел. Ну а потом – работал. Отдохнуть успевал – работа курьера предполагает поездки, вполне успеваешь выспаться. Кормили меня там же, правда, все тем же фаст-фудом. Зато много. Не голодал, не холодал – уже хорошо. Домой… Точнее, в комнатенку, приходил почти ночью. Часик занимался – все-таки я не хотел так прожить всю оставшуюся жизнь. Правда, я не уроки учил. Моей целью было заработать денег – так что приходилось пыхтеть. Делал кое-какие механические штучки. Не особо законно, но хоть какое-то подспорье. Я хотел скопить на поддельные документы. Тогда бы я смог по-настоящему зарабатывать.
К сожалению, до этого еще далеко. Зато у меня наконец-то появилась своя, размеренная и скучная жизнь. Я именно о такой и мечтал всю жизнь. Правда.
У нас семейка была немного чокнутой. И большой. Постоянно что-то случалось, меня вечно дергали по поводу и без. Часто издевались – особенно близнецы. И постоянно в моей жизни был какой-то хаос. Настроение у окружающих менялось быстрее, чем я моргал. Меня могли избить, а в следующую минуту лить слезы и вполне искренне признаваться в вечной любви. Постоянные глупые прожекты, непременно требующие моего участия. Эти люди не жили, а горели. Какая-то вечная истерика.
Нет, было много и хороших моментов. Бывало весело. Бывало действительно светло на душе. Не бывало только скучно. Не бывало спокойно.
Наверное, поэтому я начал так ценить крышу. За то, что там было спокойно. Хотя нет. Я уже думал об этом, да? Я люблю крышу совсем за другое.
А сейчас мне и правда спокойно. Все предсказуемо, планомерно и серо. Один день ничем не отличается от другого. Наверное, это и есть счастье.
Даже с соседом удалось поладить. Ну, относительно, конечно… Но я чаще просто молчал. Наверное, Канда тоже любит тишину. Не знаю. Мы даже не особо и разговаривали. Сначала я еще пытался здороваться с ним, говорить «спасибо» и «пожалуйста»… Это получалось автоматически. Теперь я в основном киваю. Иногда еще улыбаюсь. Как ни странно, но он меня вполне понимает.
Похоже, я разучился разговаривать. Теперь я только вежливо что-то бурчу. Точнее, не так. Я на автомате вежливо отвечаю. Даже не вслушиваюсь в слова. Не присматриваюсь к людям. Спроси меня кто-нибудь, как выглядит мой начальник или коллеги – я не отвечу. Зато вежливость действительно помогает – даже никогда думать не надо, что сказать или сделать. Весь ритуал расписан до мелочей, если ему просто следовать, то от тебя никогда ничего другого и не потребует.
Хотя одно исключение есть. Но оно только подтверждает правило. Канде абсолютно начхать на мою вежливость – поэтому я с ним молчу. Но это даже уже не напрягает.
Мне кажется, я и правда схожу с ума. Счастливая, спокойная и размеренная жизнь так долго была моей несбыточной мечтой, что я опьянел. Наверно, я и правда пьян. Хожу будто под водой, где почти не слышны звуки. Мало обращаю внимания на окружающий мир и ни с кем не общаюсь. Возможно, так жить нельзя. Человек, все-таки, коллективное существо. Вот только мне, как выяснилось, не так уж это и нужно.
Да и, собственно, особенно размышлять у меня времени нет. Я дико устаю, потом ем, сплю, и вот уже я снова усталый. Работа у меня такая. Собачья, так это, кажется, называется. Может быть, поэтому мне все равно?
Я и правда сильно устаю. Но я этому даже рад. Нет, я не мазохист и не трудоголик. Я просто рад, что я устаю каждый день. Что у меня жизнь не летит наперекосяк.
Я уже вполне к этому привык. Наверное, я педант. Сажусь есть всегда за один и тот же столик и на то же место, одинаковым кивком приветствую Канду, когда возвращаюсь, и абсолютно ровно ставлю ботинки у входа по вечерам. Просто я наслаждаюсь этим. Стройным порядком. Что никто не займет мое место, и не раскидает ботинки. Даже Канда дома в одно и то же время.
Да, я и правда сошел с ума.
И сегодня – ровно месяц с того дня, как я поселился здесь.
Месяц и один день – как я подрался с Кандой. Тогда я ощущал себя чертовски живым, и меня быстро, одним только снисходительным тоном, ткнули мордой в грязь.
Месяц и два дня – как я задумал побег из дома.
Месяц и одна неделя – как я последний раз был на крыше.
Два месяца – как я нарисовал тот злосчастный рисунок. И начал сходить с ума.
И теперь я сижу и праздную это. Я ведь дурак. да? Но мне как-то все равно.
Ирония судьбы. Я не люблю печенье. Особенно такое – песочное, золотистое, в аккуратной вазочке.
Просто… Именно печенье впихивала в меня сестренка почти три месяца назад. До этой истории с дядей. И тогда я тоже был счастлив.
Поэтому я сейчас и праздную все эти даты точно таким же печеньем.
Глупо, да?
И все-таки, я ненавижу печенье.